В одной из хрестоматий творчества Хвильового "передмову" решили сделать более изобретательной, добавив в неё предсмертные записки писателя - друзьям и дочери. Я дважды брала эту книгу в библиотеке, она была такая красная - мне не нравится этот цвет, и дважды чувствовала что-то незаконное, перечитывая оставленные на всеобщее обозрение записки.
(добавлю в рамках "утешаю себя - будет больно только секунду", что судьба записок - особенно для дочери - была до того отвратительной (он застрелился в 33-м в Харькове, ей пришлось уехать в Россию; только в конце 80х она, уже совсем старая женщина, услышала записку в декламации одного из работников "поверженного" коммунизма), до того грустной, что я никогда не хотела осмысливать её до конца; но всегда, конечно, возвращалась к осмыслению)

Чуть позже я поняла, что в академической жизни есть бесстыдство большее, чем в массовой культуре. Но постмодернистский взгляд на личность *вставьте имя* кажется куда более оскорбительным, чем курсовые и дипломы, построенные на анализе личной жизни писателей, поэтов, и пр. Я как-то общалась с девушкой, которая анализировала стихи Стуса на предмет наличия у него любовницы. Никак не могла понять, имел место адюльтер, или все-таки нет. Мне хотелось убивать.

Все это мягко подводит вас к тому, что я прочла "Письма к брату Тео" Ван Гога, и всё никак не могу собрать себя по завершении.
(і не знаю навіщо, / і що далі)
Никогда ещё мне так глухо не хотелось, чтобы следующая страница не была последней. Чтобы книга не заканчивалась. Потому что - мы ведь все знаем, какой там финал.
Я считаю Ван Гога одним из самых смелых людей в истории. Нужно быть невероятно смелым, чтобы посвятить всю жизнь работе, а не зарабатыванию денег. Ещё я очень хочу верить, что смогла бы рассмотреть его картины, окажись современником (особенно из "северного", а не из арльского или оверского периодов). Ну тут никак не узнаешь наверняка. Совсем никак, к сожалению.