Вся история с представлением Двенадцатого Доктора, которая - помимо фанатского и букмекерского веселья, - означает еще и официальный приговор Одиннадцатому, напоминает мне очень стоппардовский концепт смерти. Ну, сами помните - когда Гильденстерн говорит: "Просто дело в том, что человек больше не появляется, и все, - сейчас вы его видите, сейчас - нет, и правда только в том, что в эту минуту он здесь, а в следующую уже нет, и он больше не вернется - просто уход, скромный и необъявляемый, - отсутствие, становящееся весомым по мере того, как оно длится и длится, - пока, наконец, совсем не придавит".

Это как с Симором и Тедди, если вам нравятся инверсии. Вечное буддистское противопоставление лучшего хорошему, которое уже произошло. Сейчас ты его видишь, сейчас - нет, и правда только в том, что восьмилетний мальчик на круизном пароходе является продолжением умершего поэта, но уже не им самим. Таймлорд с новым - старым, но молодым, - лицом отправляется спасать пространство и время. Он продолжение предыдущего - молодого, но старого, - но не он сам. Это не плохо, но... тяжело ("пока, наконец, совсем не придавит").