как и все, перечитываю Алексиевич
тяжело.
года три назад "У войны не женское лицо" читалась просто как книга, где мизогиния до и после (больше - после), а посередине просто ад
а сейчас я читаю историю 18-летней героини, которая всю войну охраняла мосты, и мама ее так ждала, когда же она, наконец, снимет шинель и сможет платья носить, и вот война окончилась, и начальник их говорит: девушки, надо ехать на запад СССР, есть там работа, и девушки едут, потому что они ответственные и Родина зовет
и приезжают в город Стрый.
(тут моя эмпатия начинает испаряться, потому что до меня, наконец, доходит, где этот запад СССР)
героине город не понравился - серый и маленький, и подруг ее почти каждую ночь по одной резали местные.
ок.

или вот все эти истории пламенных коммунистов из "Время Секонд-Хэнд", и отдельно та история, где героиня говорит-говорит о Великой Стране, а потом вспоминает, как возвращались в 30х из Крыма через Украину, загорелые и счастливые, а там как раз Голодомор.
(вообще, "Время Сэконд-Хэнд" читается, как спин-офф в современных декорациях для "Бесов" Достоевского
то же тошнотворное ощущение)

что меня больше всего удивляет - если я еще как-то вижу украинские мотивы во всех этих вербатимах, украинцев там можно выделить, то белорусов вообще нет. бесконечная дефолтная русскость.
(я в курсе специфического космополитизма совка, но это ничего не меняет)