Продолжать писать это на лекциях, которых не так уж и много, я больше не могу. Пусть будет - так, как есть.
Продолжения истории перевода "Nicht aus Stein" с примесью - внезапной, но, в общем-то, совершенно логичной, если руководствоваться моей точкой зрения, - Коллоредо и Тааффе.
На самом деле, очень хотелось бы остановиться на этом.
Richelieu, oh my Richelieu
Я все никак не могу понять до конца образ Ришелье, - тот, что прописан в либретто, а не тот, которого играет Крёгер. Растерянной оговоркой: это, может быть, единственный образ, который, как мне кажется, он играет не на все 100%, а, скажем, 95%. Нет, я только рада, на самом деле. Незачем человеку - любому человеку - таким проникаться.
Не могу уловить ту грань, где расчетливость у кардинала переходит в безумие, а безумие - в ужас, тот самый "Angst", в котором он способен твердить лишь "Herr, verlass mich nicht".
Легче понять, как он из этого возвращается: претворяя страх торжеством, почти всеобъемлющей уверенностью в собственной правоте и властностью.
Ничего удивительного тут нет, - много кто способен взять себя в руки, - если не учитывать безумие, которое время от времени прорывается у него. И я думаю, не могу не думать: что для Ришелье - Бог?
Ведь он действительно в него верит. Это не Коллоредо, вспоминающий о Всевышнем от досады; нет, этот помнит о нем всегда.
Время от времени мне кажется, что главная причина - страх. На плечах его лежит огромная ответственность ("как свинцовый груз"), - именно на его, а не на королевских или чьих-нибудь еще плечах. Это, должно быть, главная параллель с Тааффе: премьер-министру тоже было совсем непросто уживаться с габсбургами. Вот только премьер-министр был личностью вполне рациональной (за исключением кошмарных грёз Рудольфа), и даже срываясь, делал это совершенно нормально, как любой чересчур раздраженный человек. Нити в руках не резали ему ладони; не обрывались и не ускользали дальше возможного, - помимо одной нити, разве что, державшей кронпринца, но это уже другая история.
Что не так с Ришелье? Все дело в объеме власти, легшей на него? Или в его изначальной... ну, скажем, невротичности?
Он боится. Постоянно боится и постоянно напряжен: близится то, к чему он готовится уже давно, и потому кардинал заламывает руки, мучит себя видениями, предчувствиями и страхами. Моменты, как в "Nicsht aus Stein", возможно, единственная отдушина для него-настоящего. Возможно даже, что не такой уж он и сумасшедший; просто вышеописанные моменты случаются слишком редко. Верится в это, впрочем, слабо.
Что-то вроде жертвы: довести самое себя до ручки, до грани нервного истощения, таким образом как будто гарантировав успех делу. Прав Ришелье или нет - не мне решать; организация мироустройства понятие спорное. Мне только страшно думать, что он сотворил с собой потом, гордо удалившись со сцены в окружении стражи.
Умеет он проигрывать? Случалось с ним такое прежде? Вот что остается совершенно не проясненным. Я, впрочем, даже не знаю, хочу ли прояснять.
Продолжать писать это на лекциях, которых не так уж и много, я больше не могу. Пусть будет - так, как есть.
Продолжения истории перевода "Nicht aus Stein" с примесью - внезапной, но, в общем-то, совершенно логичной, если руководствоваться моей точкой зрения, - Коллоредо и Тааффе.
На самом деле, очень хотелось бы остановиться на этом.
Richelieu, oh my Richelieu
Продолжения истории перевода "Nicht aus Stein" с примесью - внезапной, но, в общем-то, совершенно логичной, если руководствоваться моей точкой зрения, - Коллоредо и Тааффе.
На самом деле, очень хотелось бы остановиться на этом.
Richelieu, oh my Richelieu